Казахи «нагыз» и «шала»: усиление конфронтации или поиск консенсуса?

Такое явление есть. Оно было и пребудет. И, так или иначе, оно связано с коммуникацией — языковой, лингвистической.  Разумеется, его рождением мы обязаны советской эпохе, и тому были вполне понятные и объективные причины. Ведь совершенно очевидно, что в двадцатом веке произошла определенного рода русификация части казахов. Не буду подробно касаться причин того, почему это явление оказалось достаточно распространенным среди нашего народа, но на одной из них, фундаментальной, все-таки остановлюсь, хотя она и лежит, можно сказать, на самой поверхности.

Казахи еще в начале прошлого века и почти до конца 1920-х годов были не просто практически полностью аграрной нацией, но и сохраняли кочевой образ жизни. Это уникальный опыт, насчитывавший тысячелетнюю историю, но, в конце концов, такой экономический уклад в силу объективных и даже субъективных причин стал весьма уязвимым, если не сказать обреченным – вместе с языком его носителей.

После всем известных катаклизмов первой половины ХХ века, Второй мировой войны, целинной эпопеи коренное население в Казахстане по своей численности стало уступать  славянским нациям. Город – причем, заметим, новый город, зачастую с невиданными ранее индустриально-промышленными объектами, учебными заведениями – оказался в значительном смысле   н е к а з а х с к и м.

Да и старые, исторические города казахов (скажем, на юге) стали другими. В городской среде наш этнос был представлен лишь интеллигенцией — научной, гуманитарной, служилой, плюс так называемой партсовноменклатурой. Если учесть, что рабочий класс не был казахским, а именно этот слой являлся становым хребтом всего городского населения, в том числе столицы Казахской ССР — Алма-Аты, то понятно, что даже дети казахских писателей и других представителей национальной интеллигенции большей частью становились пресловутыми шала-казахами. Как, к примеру, Токаев, но о нём позже.

Только сейчас в большую жизнь входит четвертое поколение  урбанизированных казахов. Но, допустим, тот же Алматы с точки зрения этнического состава населения сегодня уже реально казахский город. Но при этом, как видно даже невооруженным глазом, русский язык своих позиций еще не сдал, хотя местами вроде как сдает. Не буду оригинальным, если скажу, что раскол идет во многом по линии аграрного (казахскоязычного) и городского (русскоязычного) начал, или стихий. Да, сегодня довольно трудно различить городского жителя и, грубо говоря, аульного представителя по одежде, по многим другим признакам. Но, тем не менее, различия есть. Их, возможно, даже очень много, и это тема для отдельного разговора. Но вот вы говорите про «серьезную конфронтацию». А я вам так скажу: ее попросту нет.

У нас сегодня много молодежи, и, собственно, в массе своей она не городская. Но именно эта не шала-казахская поросль будет задавать тон. Подчеркиваю, не шала-казахская молодежь. Покажите мне серьезный сегмент власти, где тон задавали бы выходцы из городской среды. Да, в свое время некоторых из них Н. Назарбаев пробовал использовать. Однако из этого мало что толкового вышло.

Бизнес? Ну, это немного другое, но даже там мы сегодня почти ничего не слышим про тех же младотюрков. Где они? Разве что один Маргулан Сейсембаев где-то мелькает, хочет залезть в ту же политику, причем он, пожалуй, тот редкий осколок нашего младотюречества,  который аульный, то есть нагыз-казахский. И как бы то ни было, он остался на виду – хотя бы как медийная фигура. Но, думаю, основные его интересы завязаны все-таки на бизнесе. В этом и состоит его шанс на сегодняшний день — все вокруг него сейчас родное ему и понятное. Нагызовское. Правда, любой бизнес, тем более большой бизнес, олигархический, в этой среде специфичен – но другого (по сути, компрадорского характера) у нас нет.

Так что я не стал бы драматизировать и применять совершенно однозначные термины вроде «конфронтации». Да, ее элементы как бы присутствуют, но в этой гамме конфронтаций и конкуренций линия «нагыз – шала» не является генеральной ни разу. Там, как я понимаю, больше факторов культурологического свойства. Но ведь в сравнении с другими разломами, существующими и потенциальными, которыми казахский социум забит под завязку, она не есть решающая. Она могла бы стать таковой, каким-то двигателем, но в данном случае все нивелируется совершенно иной напастью, которая проистекает именно от нагыз-казахов, – это наша  старая и «добрая» трайба. И в этом замесе шала-казахи просто растворяются или где-то там сиротливо остаются на отшибе.  А когда шала-казах вдобавок ко всему еще и фирменный, то есть ни бельмеса не понимающий язык предков, не принимающий какие-то понятийно-бытовые вещи «нагызов» – он как бы отрезанный ломоть.

Но есть и новые шала-казахи, в основном тоже молодые, которые прекрасно изъясняются на родном языке. Однако обретаются они не в этом  аграрно-мыслительном космосе – они тоже от него отрезаны, а самые успешные из них уже находятся за границей. Они там живут, зарабатывают и вряд ли вернутся. Это не значит, что в тех же точках мира не оказываются нагызы, но с ними там тоже происходит эволюция. Теоретически они там могут перестать быть нагызами, но и шала-казахами я бы их не решился назвать. Все-таки соль «шалаказашества» в том, что оно становится таковым именно на своей исконной, автохтонной для всех казахов территории.

Итак, исчезнут ли шала-казахи? Абсолютно нет. Почему и как, вдаваться в подробности не стану – это отдельная и большая тема. Но совершенно очевидно, что как бы ни цвело и ни пахло «нагызычество», само по себе достаточно маргинальное в современных условиях, оно не сможет побороть «шалаказашество».  И не поборет, «патамушта» оно ругаемо, проклинаемо, но при этом страшно привлекательно. Тут ведь какой еще нюанс очень примечательный. В советскую эпоху, в мирную и более или менее сытую, беспроблемную, взошла звезда Олжаса Сулейменова. Чистой воды шала-казаха. Именно он, можно сказать, сделал известным само слово «казах». И его, пусть и не открыто, обвиняли в национализме не абы кто, а советские (русские, коли речь идет о Москве) академики.  Другими словами, он стал на какой-то период почти что эталоном казаха, и этого русскоязычного человека принимали и уважали казахи.

В последнем случае я имею в виду народ в целом, а вовсе не его коллег из цеха «инженеров человеческих (казахских?) душ» — членов Союза писателей Казахстана. Те его ненавидели и местами просто боялись как ненужного конкурента. Сегодня на дворе другая эпоха и другое отношение к Олжасу, но это не тема сегодняшних моих рассуждений. Просто повторю мысль, мелькнувшую не так давно на страницах Central Asia Monitor: есть русский язык и Россия, а есть Казахстан и русский язык в нем. Проводить прямую соединительную линию между казахом и русским языком, утверждать, что изъясняющийся на нем казах — это «орыскул»  (раб русского), есть дикость. Такой подход работает против самих же казахов.

Тем не менее, замечу: когда речь заходит о национал-патриотическом дискурсе – там тон задают либо билингвы, либо даже совсем плохо знающие родной язык маргиналы, то есть именно шала-казахи. Если бы национал-патриотический дискурс был только на казахском языке, то львиная доля  неказахского населения, а точнее, неказахской просвещенной (политизированной) публики, возможно, просто даже и не подозревала бы об этом. Она ведь до сих пор мало осведомлена о том, что пишут казахские витии в казахскоязычной прессе. Вот такие парадоксы.

А так: «погнали наши городских», аульные побеждают, нагыз-казахи рулят страной. Их передовой отряд в лице целого ряда представителей казахской общественно-политической мысли – литераторы (кстати, практически ничего не пишущие), корпус главных редакторов казахских  СМИ, те же филологи, неспособные предложить сносный алфавит на латинице, и т.д. – периодически подогревает страсти, требуя отнять у русского языка его статус «межнациональной» коммуникации. С завидным упорством потрясая своими «нагызовскими» бубнами в виде тех же открытых челобитных писем высшему руководству страны и его институтам. Мол, казахский язык погибает, но при этом почему-то деньги получают русскоязычные СМИ и интернет-ресурсы, а нам остается с гулькин нос. Хотя все знают, что там у этой самой «Гульки» в этом смысле уже все гигантское. Но вот есть ли выхлоп от выплат, которые они получают,  – этого никто толком показать не может. Половина казахской информационной ленты – это переводы с русского аналога, вся телепродукция – тоже отнюдь не оригинальная. Лямзят опять же у российского ТВ, которое в свою очередь подворовывает на Западе, и в итоге понятно, что англоязычия у нас нет и в помине. Только копии копий и цветущий казахскоязычный симулякр. Реально цветущий – ибо народ другого не видит.

В этом вроде бы нет ничего страшного – в конце концов, такая тенденция присуща не только казахам. Но ведь то, что нравится молодежи, народу, — это ни разу не то, что придумали эти поборники «нагызычества». В «Ютубе» наиболее востребованным продуктом на казахском языке является, как ни странно, телевизионная программа «Калаулым» (сейчас она идет под другим названием). В «нагызском» контексте —  это даже не архаичный айтыс. В данном телешоу, которое просто прет в Интернете (!), молодые люди знакомятся для создания «отношений» и, возможно, потенциальных семейных пар – и этот креатив не плод мысли, допустим, Казыбека Исы или его сотоварищей, стенающих о якобы загибающейся отечественной журналистике на казахском языке  и неважном состоянии госязыка. Кто же в этом виноват? Неужели Закон о языках? Или такие передачи вроде «Калаулым»?..

Первый президент суверенного Казахстана, несмотря на все свои университеты и доменные печи, – выходец из аула. Городской Токаев только сел на хозяйство – но страна еще вся та же, очень сильно аграрная. Что может принести президентство городского Токаева и чего, например, лично я жду от него? Не знаю, чего он добьется, но главная его миссия – не вляпаться в то, что мы называем коррупцией, самому как отдельно взятой персоне. Страну он вряд ли сумеет перевернуть с ног на голову. Но если будет чистым и останется чистым – тогда эта победа  станет не только его победой. Это будет надеждой и одновременно месседжем. Всем. Ну, а если не вывезет в этом ракурсе, то «нагыз» ты или «шала» – это уже теряет всякий смысл. Значит, мы окончательно аля-банановая страна, на каком бы языке ни изъяснялись…

Азимбай Гали, доктор исторических наук, профессор: «Языковая казахизация неизбежна»